КОНЕЦ

Зрелища в Риме любили во все времена. Больше всего триумфы, когда по улицам города, на позолоченной колеснице, проезжал вернувшийся с победой военоначальник, а вслед за ним шли грозные, поблескивающие медью и железом легионы, несли горы награбленного и вели униженных, связанных предводителей тех стран и народов, которые осмеливались встать на пути всесокрушающего римского воинства. Любили также пышные гладиаторские бои, выступления певцов или мимов, но когда всего этого не было,- то и торжественные жертвоприношения,- тоже собирали немало зевак.

В Ноны шестого месяца, того самого, который Император Август, позднее, когда он уже станет восьмым по счету, назовет своим именем, в Риме приносили жертву Геркулесу. В этот раз, по решению сената (впрочем, кто бы решился спорить?) белую телушку к жертвеннику на Бычьем Форуме вел сам Диктатор Сулла.

Бледный, покрытый язвами и прыщами Спаситель Отечества, по случаю праздника облачился в одежды Триумфатора, да и сама телка, была украшена венками и гирляндами цветов. Вслед за животным шли все двадцать четыре ликтора, с топориками, воткнутыми в пучки розог-фасций, за ними,- сенаторы,- в раскошных тогах с пурпуром, знатные патриции, всадники… Шествие было вполне под стать триумфальному, так что народ, высыпавший на улицы Субуры, и Бычьего Форума был доволен,- зрелище удалось на славу!

В Большом Цирке уже посыпали свежим песком арену,- по обычаю, после жертвоприношения ожидались гладиаторские бои, в нижней Части Форума,- готовили столы для пира,- Рим любит вино, особенно даровое, не меньше чем кровь.

Телушка брела покачиваясь, словно пьяная, впрочем, так оно и было,- предусмотрительные жрецы заранее напоили несчастное животное вином, настоенным на растертых маковых головках,- нехорошо, если жертва, почуяв неладное, вдруг заартачится: Диктатор любит, когда обряд проходит гладко, без недобрых предзнаменовий.

Вот и длинная, пологая лестноца, ведущая между развалин Храма неведомому богу к жертвенноку Геркулеса. Сам Бог-Воин, вернее его статуя, по случаю праздника, тоже облачен в пурпурный плащ, он ждет встречи с самим Суллой Любимцем Фортуны. Пока еще только Фортуны. В Сенате уже больше недели ходят слухи, что после нынешнего праздника Диктатор потребует звания Любимца Богов. И он имеет на это право! Разве не Сулла, пусть благодаря проскрипциям, наполнил чуть было не опустевшую городскую казну, и не только ее? Немало сенаторов и всадников славно обогатились на аукционах, где за бесценок продавалось имущество казненных или трусливо бежавших Врагов Рима? В городе просто не осталось никого, недовольного правлением Луция Корнелия Суллы, Феликса, Фортуната, Диктатора и Спасителя Рима. А если и остались,- то у Рострума хватит места и для их голов, а в Казне,- места для золота, да и у разбогатевших Птенцов Диктатора,- денеги для покупки новых конфискованных вилл и латифундий тоже заготвлены.

В Риме все счастливы! Даже те, кому не купить на аукционе и медного подсвечника,- ведь если полна казна,- значит будут дешевые продажи хлеба и масла для неимущих, и бои гладиаторов, и выступления, столь любимых плебсом и самим Диктатором мимов,- тоже. Впрочем, о любви Фортуната к мимам, и вообще смазливым мальчикам лучше много не болтать,- так безопаснее.

Пестрая процессия медленно поднимается к жертвеннику. Здесь ее уже ждут жрецы из коллегии Понтификов. Сулла не торопясь, звучно, произносит установленную форму Предложения Жертвы. В толпе слышен одобрительный шепот.

-Хорошо говорит. Сразу видно, властитель!

-Ну, Диктатору не привыкать! Он еще в молодости славился речами перед легионами.

-Да? А я слышал, что еще до того, ему приходилось даже играть в Комедиях. Не то в Коринфе, не то в Афинах…

-Ложь!- и острые глазки протестующего метнулись по толпе,- о бесславном прошлом диктатора до нумидийской компании лучше не распространятся. Впрочем и о самой Нумидии, тоже,- ведь тогда будущий Диктатор служил под начало Мария, а это имя в Риме Суллы под запретом.

К жертве подошел младший жрец Геркулеса. Высокий, широкоплечий Урсус Брутий и впрямь похож на медведя,- вот уж воистину,- жрец под стать божеству, которому служит. Он не торопясь кладет свои тяжелые лапы на вызолоченные рога телушки, и та не выдержав, склоняет белую, красивую голову, сгибает передние ноги, опускается на колени.

-Она согласна!- радостно гудит толпа сенаторов.

-Хороший знак!

-Счастлив Сулла! Любят его боги!

К телушке подходит еще один жрец, и с размаха, бьет в широкий коровий лоб тяжелым молотом. Жертва начинает заваливаться на бок, но мускулистый Урсус придерживает ее за рога. Гарпусник, скользнув с правой стороны ловко проводит по белой шее жертвенным ножом, и ярко-алая, пенящаяся струя со звоном ударяет в большую чашу, подставленную служкой.

Сулла улыбается,- все идет как надо. Чаша уже у него в руках. В ноздри бьет тревожный, чуть пьянящий дух крови.

И вдруг, откуда-то, из древних развалин вылетает черная молния. Огромный Пес, цвета Ночи и Эреба, с тихим рычанием бьет тяжелыми лапами в стальной нагрудник Диктатора, белые клыки скольззят по металлу. Чаша падает из рук, густая, темнеющая жидкость выливается на подол поверженого Луция, на рассыпанное в пыли жертвенное зерно, на травный венок Триумфатора и Спасителя.

Жрец с молотом, не растерявшись, одним ударом сносит пса с груди рухнувшего властелина. Люпус оглядывается, видит направленные на него отстрия копий, и одним прыжком исчезает в развалинах.

Сулла тяжело садится на пыльные ступени. Его руки в крови, на пурпурном плаще,- темные пятна…

-Нечист,- бормочет он,- Нечист.

Вдруг вскакивает на ноги и бежит вниз по лестнице. Прочь,- от жертвениика, подальше от Бычьего Форума. Он бежит, и молчание толпы подобно грому.

В тот же день Луций Корнелий Сулла, Феликс, Фортунат, Спаситель Отечества сложил с себя диктаторский Империум и удалился в свое загородное имнение. Несколько сенаторов пытались его навестить, но он никого не принимал. Через несколько дней Счастливчик Сулла, весь покрытый вшами, язвами и гноящими ранами умер.

Культ Черного Пса не прекратился после гибели Суллы. Официально его запретил, только Папа Климентий Святой, уже после того, как христианство стало главной и единственной верой Рима, но и потом, многие видели то в развалинах древних храмов, то на пустых, ночных улицах чудовищную, черную как Адская Бездна, призрачную собаку.

Рассказывают, что когда орды Вандалов грабили догорающие развалины Вечного Города, кто-то заметил, как огромная, черная собака увела в катакомбы несколько десятков детей,- от пяти до десяти лет.

Еще говорят, что когда в сорок пятом, повесили Дуче, под его тушей сидела гиганская черная собака. Сидела и хохотала. Впрочем, это наврное, был другой пес,- ведь жирного диктатора вздернули не в Риме, да и не могла же обычная псина, пусть даже Альпийской Породы, прожить так долго.