Битва

Если правда, что молву и слухи разносит среди людей быстрокрылая богиня, то после гибели Сервилия Поркуса ей пришлось немало поработать,- весть о необычайном происшествии не просто облетела весь Рим,- она, как волны морского прибоя, несколько раз прокатилась по городу,- от Марсова Поля до Тибра, и от Палантина до Карин. Ни у кого,- от жрецов- понтификов до последнего нищего вольноотпущенника, уже не оставалось сомнений,- в Риме появилось новое Божество, спорили только о его природе. Иные, считали, что Пес Призрак сродни древнему Сильвану,- только тот, обычно, являлся в виде огромного Медведя, а этот,- Собаки, другие уверяли, что Черный Пес,- один из свиты могущественной Гекаты, а третьи доказывали, что ни к Сильвану, ни к Богине Ночных Кошмаров чудовище никакого отношения не имеет, а скорей уж прибыло в Рим из Египта, или с севера, из Германии:

-У египтян вообще много всяких звериных богов,- твердили они, а в Рим приходит столько судов с египетской пшеницей, что неудивительно, если кто-то из них тоже тоже решил переселиться в Вечный город, а после походов Гая Мария, в Рим попали тысячи германских рабов и рабынь, среди них них вполне могли оказаться могущественные колдуны, которые и призвали в Рим какого-то из северный духов!

Ясно было одно,- Пес требовал уважения, и обладал достаточной силой, чтобы его добиться. В скромной хижине Агрика стали временами появляться даже именитые горожане, или, еще чаще, матроны со своими подношениями,- пирожками, жаренными пулярками и дорогими паштетами из бараньих мозгов. Пес не привередничал, а мальчик только диву давался,- чем это он так приглянулся Матери Рее, что она потчует его такими вкусностями!

На майские иды Коллегия Понтификов окончательно утвердила новый культ, и даже постановила выделять из городской казня по десять сестерциев ежемесячно, на проведение обрядов, а также освободить фамилию Агрика Септимия от всех сборов и налогов, как жреческую семью.

Ранним утром, в крохотную комнатушку под самой крышей старой инсулы на Субуре, где ютился Бурдюк ввалился Руф Гематовор.

-Привет, Флакк, как нога?

Разбойник-неудачник закряхтел, сполз с кучи серого тряпья на низкой лежанке, заковылял к гостю.

-Аве, Руф… Худо мне, все болит! И нога, и плечо, и ребра…

-Да, досталось тебе! Я, собственно, вот зачем пришел,- и Гематовор бросил на стол два небольших мешочка,- Здесь твоя доля. С этой минуты мы в расчете. Поправляйся, но в дальнейшем поищи себе другую компанию!

-Почему, Руф?- Бурдюк почувствовал, что его сердце затрепыхалось как птенец в зубах кошки: «Неужели догадался про ожерелье? Нет, если бы заподозрил,- просто зарезал бы».

-А потому, Будючок Флакк, что мне, при моем ночном ремесле, нет никакого резона ссориться с Черным Псом, а у него, похоже, на тебя даже не зуб,- вся пасть оскалена. Не знаю, чем ты не понравился Призраку, но от меня держись подальше.

Когда закончились погребальные обряды, Гай Поркус, младший брат Сервиллия, не пожалев трех золотых денариев, приоброл у сирийца Никодима серебрянный кинжал, который, по уверению хитрого торговца был одинаково смертоносен для восставших из гроба умерших и для темных порождений Эреба. С мечом на перевези и волшебным клинком за пазухой, Гай обходил пустые улочки полуночного Рима. Немало бродячих собак окончили свою жизнь под ударами его меча, но Пес Призрак был неуловим. Конечно, можно было попытаться подстеречь его в пещерке, возле которой эта заносчивая девчонка-навозница оставляла ему корзинку с подношениями, но юный муниципал, не решался схватится с Черным Псом «на его территории», да к тому же побаивался обвинения в святотатстве,- новый культ был уже официально признан.

Люпус тоже обходил по ночам улицы Рима. Он искал Бурдюка. И еще того, гнилого, которому прислуживал Убийца. За время бродяжничества Пес узнал Рим не хуже любого мальчишки с Субуры, нет, пожалуй даже лучше,- ведь его Город включал в себя не только дома, улицы и площади, но и катакомбы, пещеры, сединенные с ними подвалы, старые акведуки и клоаки. Он легко проникал даже в такие места, о которых самый отчаянный из римских сорванцов не мог и подумать без суеверного ужаса,- немало страшных тайн хранят римские катакомбы.Их туннели ведут в древние святилища, страшные каменные мешки, где когда-то заживо хоронили людей, для того, чтобы увеличить число Ларов,- духов покровителей, оссиарии,- полные человеческих костей гробницы предков этрусков и италиков. Временами, чаще всего в Субуре или в Порту, пес натыкался на следы Бурдюка, и тогда зрачки его глаз сужались, а из пересохшего горла вырывалось тихое рычание.

Так и кружили по ночным улицам двое,- человек и собака,- разделенные и объединенные одним и тем же чувством,- ненавистью. Как ни велик Рим, они просто необходимо должны были встретиться.

В канун июньских нон, их пути пересеклись на лестнице Бычьего Форума, недалеко от жертвенника Геркулесу.

-Стой, Призрак,- воскликнул Гай Поркус,- Стой и сражайся, или я убью тебя как простого пса!

Люпус остановился, посмотрел на неожиданного противника. От незнакомца пахло ненавистью и страхом, но ненавистью,- сильнее. А еще, Люпус почувствовал совсем слабый, но вполне различимый дух собачьей крови, но главное, личный запах незнакомца напоминал Врага С Мечом, Убийцы, с которым Люпус уже рассчитался там, у пещеры на окраине. Пес понял, что перед ним Враг из Стаи Врага, и этот новый Враг готов к бою.

Люпус оскалил клыки и сделал шаг вперед.

Гай ухмыльнулся: наконец-то он нашел убийцу брата. Какая еще собака, увидев человека с мечом, не бросится стремглав наутек, а примет вызов! Всадник привычным движением перебросил меч в левую руку,- в этом поединке от него будет мало проку, а правой нащупал рукоять кижала:

-Ну что, Пес, ты узнал меня? Да? Ну давай, попробуй убить и меня, как моего брата, Сервиллия, но если тебе это не удасться, клянусь потрохами Венеры, я верну тебя в Преисподнюю, и больше ты, грязный демон, оттуда уже не вырвешся!

Пес прыгнул, ударил противника в грудь, и юноша почувствовал, что мостовая сначала рванулась прочь из-под его ног, а потом больно ударила по затылку. Меч, звеня по булыжникам, вырвался из левой руки, но правая уже стиснула рукоять серебряного кинжала. Чувствуя, как беспощадные клыки крушат ключицу, добираясь до горла, человек, силясь левой рукой оттолкнуть страшную пасть, попытался нанести удар. Серебрянный клинок скользнул по шерсти. «Обманул, проклятый сириец…» мелькнуло в голове обреченного и мощные челюсти сомкнулись на хрустнувшей гортани.

Люпус поднялся на ноги. В глотке было сухо, пасть горела от вкуса человеческой крови. Враг лежал неподвижный и мертвый, а Мертвый Враг,- уже не Враг. К Мертвым Врагам Люпус был безразличен.

-Я все видела,- из густой лунной тени показалась человеческая фигура. Люпус втянул ноздрями воздух. Женщина. Старая женщина. Нет ни злобы, ни страха.

-Ты правильно сделал, Черныш. Я уже несколько ночей наблюдала за этим безумцем. Он бродит по городу и убивает бродячих собак. Если бы ты его не убил,- он бы и тебя зарезал.

Женщина хихикнула:

-Знаешь, они считают меня безумной! Скажи мне, Черный Пес, кто из нас сошел с ума,- нищенка, живущая в развалинах, или эти римляне, которые если даже не бегают по улицам с ножами за собаками, так визжат от восторга, когда им на потеху два здоровых парня тычут друг в друга острыми железяками, или жирные шлюхи гоняются по арене за оленухами да отчаянно визжащими поросятами?

Старуха подошла поближе:

-Э, да я вижу, он тебя все-таки зацепил. Если хочешь, пошли со мной, старая Сарра смажет твою царапину целебным бальзамом, чтоб все побыстрей зажило.

Старуха развернулась и пошла вниз по лестнице. Пес по-прежднему стоял над трупом. Сарра обернулась:

-Ну что, идешь или нет?

Пес вздохнул и поплелся вслед за женщиной.

Когда ловкие руки промывали рану отваром тысячелистника, а потом смазывали душистым, переваренным с целебными травами, маслом, было немного больно, но Люпус даже не дернулся. Он слушал тихий, завораживающий голос:

-Ты видел, него был серебрянный нож! Наверное рассчитывал, что ты рассыплешся впрах от одного прикосновения зачарованного лезвия! Глупцы,- сами придумывают сказки, а потом удивляются, когда жизнь идет не по их вымыслу. Впрочем, слава Творцу, их глупость спасает мне жизнь. Знаешь, они ведь считают меня ведьмой, и поэтому очень боятся. Правда не так, как тебя, но  достаточно, что бы не мешать мне жить в этих руинах, и верить в мои снадобья. Впрочем, лекарства действительно помогают, ну да ты сам скоро в этом убедишся. Ну вот и все!

Старуха закрыла кувшинчик с маслом и, кряхтя, понялась на ноги:

-Так вот, Черныш, от многих болезней есть у меня надежные зелья, но только не от старости. Ну что, останешся со старой Саррой, или у тебя есть дела где-то в другом месте?

Люпус благодарно лизнул целительнице руку и направился к выходу,- в катакомбах его ждал Мальчик.

Почтение и страх, которое испытывали римляне к Псу-Призраку были настолько велики, что никто из обитателей Бычьего Форума не осмелился поутру не только подобрать валяющийся на лестнице серебрянный кинжал, но даже подойти к трупу молодого Поркуса, и расследователи из Коллегии Понтификов вместе с квесторами, легко разобрались в ночном проишествии. Преступление дерзкого всадника было столь велико, что некоторые даже предлагали распять его, пусть даже после смерти, но в конце концов уважение к всадническому автритету и правам римского гражданина возобладало над страхом перед гневом оскорбленного Божества. Труп просто сбросили в Тибр (именно таким было обычное обращение с телами казненных за святотатство), а имущество виновного конфисковали в пользу городской казны. Серебрянный кинжал расплавили, обратили в слиток, который был отдан в Храм Венеры- Губительницы. Благочестивые члены фамилии Поркусов, резонно полагая, что у Пса есть основания гневаться на родичей Сервиллия и Гая, пожертвовали новому Божеству два таланта серебра,- по таланту за каждого из провинившихся фамильяров, после чего сочли семейный грех вполне искупленным.